АРМЯНСКИЙ СЫН БЕЛОРУССКОГО НАРОДА

Владимир АГАБЕКОВ — один из авторитетных ученых в области малотоннажной химии. Академик, доктор химических наук, профессор, заслуженный деятель науки более 20 лет бессменно возглавляет Институт химии новых материалов Национальной академии наук Беларуси.

Достижения, за которые он удостоен многочисленных наград и премий, заключаются в решении фундаментальных и прикладных проблем по созданию новых видов материалов различного функционального назначения. Сегодня под его руководством проводятся совместные научные исследования отечественных и зарубежных ученых, в результате чего создаются наукоемкие материалы, компоненты, химические продукты и перспективные технологии, в том числе для предприятий концерна «Белнефтехим». За выдающиеся заслуги и вклад в развитие науки Владимир Агабеков в январе 2020 года отмечен сразу тремя наградами: Золотой медалью Национальной академии наук Беларуси, медалью Национальной академии наук Армении и Медалью признательности Президента Республики Армения.

— Владимир Енокович, что для вас значит государственная награда Армении — Медаль признательности?

— Присуждение такой высокой награды для меня стало неожиданностью. Приятно вдвойне, что Президент Армении Армен Саркисян подписал соответствующий Указ накануне Дня белорусской науки и моего 80-летия. Первым поздравил посол Армении в Беларуси Армен Гевондян, который и сообщил эту новость. Я, конечно, горжусь, что стал первым гражданином Беларуси, чей скромный труд отметили на таком уровне, и признателен руководству Республики Армения за внимание к нашим коллективным с армянскими коллегами разработкам. Институт химии новых материалов Национальной академии наук Беларуси тесно сотрудничает с НИИ Академии наук Армении уже лет 15. За эти годы наши ученые получили несколько совместных патентов, издали в соавторстве множество научных статей. Особенно близки мы с коллегами из Института химической физики имени А.Б. Налбандяна и Института тонкой органической химии имени А.Л. Мнджояна. Вместе мы работаем и с другими странами. Например, с Саудовской Аравией — с учеными из King Abdulaziz City for Science and Technology (KACST). Один белорусско-армяно-арабский проект мы уже выполнили, второй завершаем. Суммарная стоимость этих проектов — около 800 тыс. долларов.

Кроме того, около пяти лет мы совместно с Государственным комитетом по науке и технологиям Беларуси и Государственным комитетом по науке Министерства образования и науки Армении работаем над созданием на озере Севан Международного научно-практического центра для решения экологических, научно-технических проблем и изучения культурно-исторического наследия. В перспективе центр не только объединит наши научно-технические достижения, но и окажет огромное влияние на развитие экономик двух стран. 

Со своей стороны, получив Медаль признательности, я приложу еще больше усилий для укрепления армяно-белорусских научно-образовательных связей и развития совместной науки.

— Честно говоря, я рассчитывала, что, отвечая на вопрос, вы расскажете и о своей личной принадлежности к армянскому народу…

— Да, по национальности я армянин. Но родился и учился в Грозном. В Минске живу 56 лет. Жена у меня наполовину белоруска, наполовину русская, а дочь, внучка и правнук родились в Минске. Я себя иногда называю армянским сыном белорусского народа.

Вообще в научном мире нет деления на принадлежность к какой-то стране. Я, к слову, — иностранный член Национальной академии наук Армении, Почетный академик Академии наук Чеченской Республики, член Института электрической и электронной инженерии в США, академик Международной инженерной академии в России… Но какими бы ни были отношения между государствами, когда встречаешься на конференциях с коллегами, все говорят на одном языке. Конфликтовать на почве научных результатов невозможно: против истины, а точные науки — это достижение истины, не пойдешь.

— Расскажите про своих родителей…

— В детстве они жили в Нагорном Карабахе в соседних селах, но знакомы не были. Семья отца уехала оттуда, когда ему исполнилось одиннадцать лет, мамина семья — когда ей было семь. Шел 1918 год. Встретились мои будущие родители только в Грозном. После свадьбы мама осталась домохозяйкой, отец был партийным и советским работником. До войны он занимал должность секретаря райкома партии. Во время войны отец был комиссаром корпуса, дважды был тяжело ранен, но прошел весь фронт.
У меня даже есть его архивная фотография, которую он прислал моей маме с подписью: «День освобождения Кракова, 18 января 1945 года». Я войну, конечно, практически не помню: родился 19 января 1940-го, да и до Грозного немцы так и не дошли.

С войны отец вернулся очень больным, но работу не оставил — пошел заместителем председателя в горисполком, потом возглавлял трест «Водоканал». У него много наград и медалей, включая два ордена — Боевого и Трудового Красного Знамени. В то же время это был очень скромный, честный и принципиальный человек — коммунист до мозга костей.

Я многое от отца взял. Например, он всегда меня учил не делить людей по должностям и званиям — одинаково разговаривать и с министром, и с рабочим. Еще говорил: «Если хочешь что-то сделать, но сомневаешься в успехе — все равно сделай. Потому что от чувства несделанного тебе будет еще хуже». Часто повторял, что никому не надо завидовать, иначе рано постареешь и поседеешь.

В основном нами занималась мама, так как отец много работал. Мы росли вдвоем с братом, который на десять лет старше меня. Он был кандидатом медицинских наук, первым запустил искусственную почку на Сахалине, где отработал больше десятка лет. Брата я считал непререкаемым авторитетом, очень сильно его любил. Я даже медиком хотел стать, как он. Правда, потом решил, что лучше пойти в институт международных отношений…

— В итоге блестяще окончили Грозненский нефтяной институт. Что привело вас туда?

— По окончании школы я получил золотую медаль и мог поступать куда угодно. Но выбрал наш нефтяной институт, можно сказать, за компанию со школьным приятелем Вадимом Косяковым, с которым, кстати, дружим до сих пор. Но я выбрал химико-технологический факультет, он — механический.

— Чем увлекались тогда студенты?

— В то время я много занимался спортом: и в футбол играл, и в ручной мяч, и в баскетбол — даже состоял в юношеской сборной России, и в шахматы. Раньше студенты много времени уделяли спорту. У нас в институте постоянно проходили межфакультетские соревнования, стадионы были переполнены болельщиками. А какие вечера у нас устраивали! Попасть на студенческий вечер в нефтяном институте вся молодежь города мечтала. 

Благодаря школьной подготовке учеба мне давалась легко. У нас вообще был сильный курс. Например, я всегда дружил с братьями Султаном и Саламбеком Хаджиевыми. Саламбек Наибович впоследствии стал академиком, работал министром химической и нефтехимической промышленности СССР, позже — директором Института нефтехимического синтеза имени А.В. Топчиева РАН. С тем же Вадимом Косяковым мы совместно написали две монографии: в 2003-м — «Нефть и газ. Добыча, комплексная переработка и использование», в 2011-м — «Нефть и газ. Технологии и продукты переработки». Обе монографии востребованы не только учеными, но и производственниками. Сейчас Вадим Константинович на пенсии, живет в Новополоцке.

— Ваша жизнь в науке началась в студенчестве или с переездом в Минск?

— После окончания института пять человек из нашего потока оставили еще на год в спецгруппе для углубленного изучения английского языка. Об этом есть запись в моем дипломе. В итоге мы все получили распределение по разным городам СССР. В Грозном я оставаться не захотел, ехать в Ростов и Сталинград первыми изъявили желание другие мои однокурсники. Я же с удовольствием выбрал Минск, в котором до этого ни разу не был, но много слышал о нем от друзей-спортсменов. Направление мне дали на работу стажером-исследователем в Институте физико-органической химии Национальной академии наук Беларуси. Но тогда я еще не представлял, что это станет первой ступенькой на пути в большую науку. 

— Помните первые впечатления от Минска?

— Это был 1963 год, середина июля. Я приехал раньше положенного срока — за компанию с друзьями, которые в Минске выступали на всесоюзных соревнованиях спортивного общества «Спартак» по гандболу. Молодой парень, неженатый, впервые в чужом городе… Пришел в Институт физико-органической химии по направлению, а там никого нет — 15 июля, а мне на работу выходить надо было 1 августа. Две недели я провел с друзьями, ходил болеть за них, знакомился с городом.

Помню первую встречу с Николаем Ивановичем Мицкевичем — заместителем директора и заведующим лабораторией физической химии Института физико-органической химии, который впоследствии стал не только моим шефом, но и наставником. Первое, что он у меня спросил: «Вы знаете, что такое сопряженное декарбоксилирование?» Про декарбоксилирование я, конечно, имел представление: это процесс отщепления двуокиси углерода CO₂ от органических кислот или аминокислот. Но смутило слово «сопряженное». Признался, что не знаю. Николаю Ивановичу очень понравилось, что я не стал выкручиваться и на ходу что-то придумывать. Он еще порасспрашивал меня и в итоге оставил работать в своей лаборатории.  

Пока не построили новое здание нашего института на ул. Сурганова, 13, мы года два трудились в полуподвальном помещении Института физики. Кстати, когда бываю сейчас в Институте физико-органической химии, всегда любуюсь огромными елями около входа. А ведь это мы их высаживали больше 50 лет назад. Если стоять лицом ко входу, то третья справа елка — моя.

Очень тепло приняла меня тогда семья Егиазаровых. Юрий — выпускник нефтетехнологического факультета Азербайджанского индустриального института, будущий профессор и ученый в области нефтехимии и катализа — в 1963 году уже был аспирантом, а я только приехал в Минск. Несмотря на 7-летнюю разницу в возрасте, мы быстро подружились, они с женой очень поддержали меня на первых порах — практически взяли шефство надо мной. Мы пронесли эти отношения через все годы: сегодня дружат уже наши дети и внуки.

Помню свою первую зиму в Минске: я ее тяжело пережил, болел все время, для меня это был холодный климат.

Помню, как на лыжи первый раз в жизни встал. Там, где сейчас гостиница «Академическая», раньше было наше общежитие, а напротив — пустырь, где проводились зимние соревнования. Я лыжи до этого только на картинках видел, встал на них и сразу упал, минут десять в снегу барахтался. На первенстве института по лыжным гонкам меня все обогнали, даже девчонки. Потом я, конечно, научился кататься и даже мог сам кого-нибудь обойти.

О существовании сушеных грибов я впервые узнал тоже в Минске. Меня родня всегда просила привозить их в Грозный. 

— Пришлось ли вам изучать что-то новое из химии после переезда из Грозного в Минск? Разница между тем, как химия поставлена на Северном Кавказе и как — в Белоруссии, была?

— Химия — она везде химия. Между прочим, наш Грозненский нефтяной институт по уровню профессорско-преподавательского состава и степени подготовки выпускников считался вторым в СССР после Московского нефтяного института имени И.М. Губкина. Разница между университетскими школами Грозного и Минска была в том, что в нашем вузе готовили будущих инженеров-химиков, а на химфаке БГУ упор больше делался на подготовку кадров для работы в университете, в науке. Но мне в любом случае работа в Институте физико-органической химии всегда очень нравилась.

— Когда вы осознали, что достигли профессионального признания? 

— Не знаю. Наверное, когда в 1996 году меня выбирали членом-корреспондентом Национальной академии наук Беларуси. Академика Николая Ивановича Мицкевича к тому времени, к сожалению, уже не было. Он был бы горд. Ведь Николай Иванович как принял меня на работу стажером-исследователем, так и провел по жизни к этому профессиональному признанию. Он и московский профессор из научного центра в Черноголовке Евгений Тимофеевич Денисов — вот два моих наставника. Но это был непростой путь.

Еще в первые годы работы в Минске я отправился на стажировку в Москву, где познакомился с Евгением Тимофеевичем Денисовым. Проработал у него месяца полтора, и он предложил пойти в аспирантуру под его руководством. Но Николай Иванович меня не отпустил и оставил в аспирантуре у себя. В итоге у меня было два научных руководителя, и обе диссертации я защищал в Москве. Между диссертациями работал над монографией «Механизм жидкофазного окисления кислородсодержащих соединений», которая вышла в 1975 году в соавторстве с моими наставниками, а через два года была переиздана в США на английском языке.

— В 1999 году вы организовали новый для Беларуси НИИ — Институт химии новых материалов (ИХНМ) Национальной академии наук Беларуси. Что подтолкнуло вас к этому?

— Докторскую диссертацию я защищал в 1980 году по результатам исследований жидкофазного окисления, которым активно занимался в то время. Но вскоре понял, что этот процесс уже достаточно изучен, и решил посвятить себя другой области исследований — физико-химии органических соединений в тонкопленочном состоянии, в том числе в двумерно организованных системах. Эта область была одним из новых направлений химической науки, которое сейчас представляет собой фундаментальные основы нанотехнологий. Я видел, что нашей стране необходимы разработки, направленные на создание на основе отечественного сырья наукоемкой малотоннажной химической продукции. Именно это дает возможность с минимальными затратами, без привлечения дорогостоящего оборудования и в небольших объемах производить модификаторы, пластификаторы, ингибиторы и другие добавки, способные наделять многотоннажный продукт новыми свойствами, и уже с усовершенствованным товаром выходить на рынок. Время показало, что это был верный путь. Сегодня ученые ИХНМ продолжают заниматься исследованиями в области органической и физической химии, нефтехимии, лесохимии, но уже на новом качественном уровне. Я убежден, что ученый не должен слишком долго задерживаться на одной проблеме. 

— Вам не раз поступали предложения уехать жить и работать за границу, но вы всегда отказывались. Почему? Чем вас так сильно держит Беларусь?

— Я побывал во многих странах и даже поработал в Венгрии, Италии, Мексике, Канаде. В Канаде как раз мне и предлагали остаться, обещали гораздо лучшие перспективы, чем я имел здесь. И мне, честно говоря, Оттава очень понравилась. Но я без сожаления вернулся в Минск. Потом в августе 1991 года я был на симпозиуме в Будапеште. И в эти дни в Москве происходил путч. Одна из коллег, москвичка, тут же обратилась в посольство США с просьбой о политическом убежище, другой ученый, ленинградец, с такой же целью отправился в посольство Германии. Я бы мог последовать их примеру, и они даже уговаривали меня сделать это. Но я вновь вернулся домой, в Минск. К тому времени я не просто пустил корни в Беларуси, но и сроднился с ней. Никогда не жалел о том, что не уехал.

— Армянская Медаль признательности, с которой мы начали разговор, — далеко не единственная ваша награда. А какая из них для вас самая дорогая?

— Примерно в одно время с Медалью признательности мне вручили Золотую медаль «За вялікі ўклад у развіццё навукі». Это — высшая награда Национальной академии наук Беларуси, это — признание выдающихся, как написано в положении, заслуг перед наукой и обществом. Очень ею дорожу. Покажу вам еще одну медаль — Памяти академика Эмануэля. Она ежегодно присуждается в Москве двум российским ученым и одному иностранному. Это научная награда за достижения в области физико-химической биологии, химической кинетики, биотехнологии и биохимической физики в знак высокой общественной оценки. Медалью Памяти академика Эмануэля отмечены только три белорусских ученых, я в их числе. И еще одна медаль мне дорога — ее вручил Институт физики имени Б.И. Степанова НАН Беларуси. Это было впервые, когда такой медалью отметили химика.

— О ваших разработках последних лет — о полиоксадиазольных волокнах, которые ученые Института химии новых материалов создавали совместно со специалистами ОАО «СветлогорскХимволокно» для улучшения свойств волокна Арселон, об уникальных композиционных материалах на основе белорусских термопластов, используемых для трехмерной печати, — журнал «Вестник Белнефтехима» уже рассказывал. Над чем сейчас работаете? Как ИХНМ выстраивает отношения с другими белорусскими академическими организациями, промышленными предприятиями?

— Считаю, что ученым разных направлений надо теснее взаимодействовать — налаживать междисциплинарную кооперацию. Собственно, наш институт это и делает: совместно с коллегами мы проводим исследования, разрабатываем оригинальные материалы и технологии. Например, вместе с учеными из Института общей и неорганической химии мы создали пористые мембранные материалы на основе кристаллического диоксида кремния с биоцидными свойствами поверхности для микрофильтрации и термостойкие покрытия. С Институтом физико-органической химии разработали полимерные композиционные материалы, наполненные наночастицами и хромоформами различной природы, с Институтом биоорганической химии — новые комплексные минеральные удобрения, содержащие брассиностероидные гормоны роста.

Много мы работаем и с промышленными предприятиями Беларуси. В этом плане я считаю, что будущее — за малотоннажным производством, которое дает значительный экономический эффект, и за импортозамещением с отечественными разработками и технологиями. ОАО «СветлогорскХимволокно» — яркое тому подтверждение. Так, продукция нашей установки по получению модифицированного волокна Арселон нашла применение и под заказ поставляется за рубеж: произведено и реализовано около 41 тонны.  На эту продукцию получен Европейский и Евразийский патенты. По другой разработке нашего института на предприятии уже завершены монтажные работы, и начинается пусконаладка опытно-промышленного производства светостабилизатора, который раньше закупался в Российской Федерации, для Арселона. Плановая мощность установки — 25 тонн в год. Внедрение этой технологии позволит ОАО «СветлогорскХимволокно» избавиться от зависимости от поставок светостабилизатора извне и обеспечить стабильный выпуск волокна Арселон-С. В перспективе — создание новых типов волокон и получение инновационных импортозамещающих продуктов.  

По сути, малотоннажная химия — это установки для получения не только определенного вида продукта, но и компонентов для повышения качества и улучшения свойств крупнотоннажной продукции. Малотоннажные производства очень мобильные, они практически не зависят от сырьевых ресурсов, легче конкурируют на рынке и быстро могут быть переориентированы на выпуск нового товара. Для выпуска малотоннажной химической продукции можно использовать исходные вещества, полупродукты, целевые продукты и отходы действующих крупнотоннажных химических производств. На решение этих и других задач и нацелены сотрудники Института химии новых материалов Национальной академии наук Беларуси.

ФОТО Дарья Хачирашвили, Сергей Дубовик, из архива Владимира Агабекова